Ричард Штерн - Вздымающийся ад [Вздымающийся ад. Вам решать, комиссар!]

— Не удивляйтесь, что я спросил вас, ведь вы немало покуролесили вместе.

— А вы, — отметил Лотар с недвусмысленным намеком, — лучший друг его жены. Почему бы не попробовать узнать у нее?

Вольрих холодно усмехнулся.

— Не надо сплетен, Лотар! Это может испортить добрые отношения в редакции — а за них отвечаю я.

— Передать Хорстману, что вы его ищете, если он появится? Или поручите это его жене?

— Пить меньше надо! — оборвал его Вольрих и отошел.

Максимилиан Лотар проводил его довольным взглядом, не замечая озабоченного лица Антонии Бауэр.

— Знал бы он только, — заметил со смехом, — что влип уже по уши и с ним еще парочка местных жеребчиков! Они и представить не могут, какой сюрпризик приготовил им Хорстман!

— Ты перепил, — осторожно заметила Антония.

— За счет издательства — всегда, в любом количестве и с удовольствием. — Он обнял ее одной рукой. — Тебя это не должно беспокоить. Ночь еще долгая, и скоро я буду в лучшей форме. Особенно когда дойдет до того, что задумал Хорстман. Он собрался вычистить авгиевы конюшни перед самой широкой публикой.

— Ты и Хорстман, — скептически возразила Антония, — воображаете, что можете творить что угодно, не считаясь с желанием тех, кому вы продались. Но ведь говорят: кто платит, тот и заказывает музыку.

— Да, нас купили, но почти за бесценок! Мы это поняли, и Хорстман решил действовать. Он, так сказать, заложил бомбу с часовым механизмом. И когда придет время, дорогая, кое-кому здесь придется попотеть. Или, придерживаясь газетных штампов, «мы будем свидетелями великих событий».

Капитан Крамер-Марайн в профессиональных кругах почитался исключительным экспертом по дорожным происшествиям. На Нойемюлештрассе он прибыл, собираясь провести экспертизу на месте аварии, в результате которой погиб человек, а водитель скрылся.

— И вы здесь, — удивленно заметил он своим неприятно высоким голосом, завидев Циммермана. — Случайно?

— Случайно — как всегда на месте убийства.

Они выжидательно оглядели друг друга в свете фар. Циммерман дал коллеге время опомниться и спросить:

— Если я верно информирован, здесь произошел наезд?

— Вот именно, — буркнул Циммерман, — только, судя по всему, речь идет не о несчастном случае, а об убийстве.

— Это точно? — переспросил Крамер-Марайн.

— В нашем деле ничего не точно, — спокойно ответил Циммерман, — но пока нет доказательств, приходится довольствоваться подозрениями, а уж в данном случае подозрения весьма весомы.

Крамер-Марайн задумался едва ли не на полминуты. Потом заявил:

— Если вы так утверждаете, значит, здесь что-то есть, попробуем исходить из этого. Как вы планируете работу?

— Полагаю, коллега, мы, как говорится, пойдем каждый своим путем, — спокойно пояснил Циммерман, — и общими силами добьемся результата.

— А как вы это представляете конкретно?

— Очень просто. Вы и ваши люди займетесь автомобилем, а мы — трупом. И так — каждый своим путем — выйдем на убийцу.

— То есть бег наперегонки? — Капитан одобрительно подмигнул «старому льву». — Ну что же, пожалуйста.

— На практике я рассчитываю, что вы выделите сотрудника для связи с моим отделом, лучше бы вашего техника Вайнгартнера. От нас на связи будет инспектор Фельдер. При необходимости будем решать вопросы вместе. Устраивает?

Крамер-Марайн кивнул, не скрывая удивления.

— С чего это вы так всерьез беретесь за дело? Ведь речь идет о самом заурядном случае?

— Хорошо бы вы оказались правы, дорогой коллега. — Циммерман вдруг почувствовал крайнюю усталость. Уже третью ночь на этой неделе он проводил без сна.

— Погибший — это небезызвестный Хайнц Хорстман.

— Слышал, слышал, — подтвердил Крамер-Марайн, скептически окинув взглядом тело. — О нем говорили, что он способен идти по трупам. А теперь и сам — труп…

— Такие трупы хуже адской машины, — заметил Циммерман, — боюсь, что это как раз тот случай. Вы верите в предчувствие? Без него в большинстве случаев и делать нечего.

Анатоль Шмельц все еще заинтересованно и покровительственно наблюдал за кипящим котлом журналистского бала, замечая при этом все, что можно было бы использовать быстро и с пользой.

Он не проглядел министра со слишком тесно прижавшейся секретаршей, видного телевизионного редактора с некой фроляйн Мелиссой, любыми средствами пытавшейся стать телевизионной звездочкой. В уголке — известного театрального критика в жарких объятиях жены директора театра. А в фойе — знаменитого репортера с известной всему Мюнхену шлюхой. И наконец, иностранного дипломата в обществе лирически настроенной девицы, внучки одного из величайших поэтов. Каждый из них, разумеется, пытался использовать партнера в своих интересах.

Анатоль фиксировал все это со снисходительной усмешкой. Улыбался он и тогда, когда заметил, что к нему в сопровождении жены направляется Петер Вардайнер, шеф-редактор «Мюнхенских вечерних вестей». Ведь в душе он был убежден, что бояться их нечего, он уже взял над ними верх, как и над многими другими. И этот вечер тому доказательство. Нынче он наверху, и каждый миг снова убеждается в этом. Это его уважают и боятся.

Ведь премьер-министр кивнул ему благосклонно, и жена его тоже. И министры не скупились на многообещающие улыбки. И даже крупнейший банкир Шрейфогель, один из богатейших людей на свете, не просто кивнул, а по-настоящему ему поклонился.

А теперь ему протянул руку Вардайнер, и Шмельц ее дружески потряс. Какой-то фоторепортер запечатлел этот момент, прекрасно сознавая, что снял он встречу двух противников, которые внешне соблюдают полную корректность, но ненавидят друг друга изо всех сил. Когда и каким образом эта ненависть найдет выход, никто и предположить не мог.

— Ну не чудесный ли вышел бал, как по-вашему? — Анатоль Шмельц склонился к изящной ручке фрау Сузанны Вардайнер. — Просто прелесть!

— Не считая некоторых мелочей, — заметил Петер Вардайнер, — которые бросились мне в глаза. Не хватает некоторых министров, нет и нашего бургомистра. Но прежде, всего не хватает Хорстмана, вашего главного репортера.

— Что-то вы слишком заботитесь о моих людях, — шутливо укорил Шмельц. — Уж не хотите ли перетянуть Хорстмана к себе?

— Если бы захотел — то и сделал, — открыто заявил Вардайнер и улыбнулся жене. — И причем с удовольствием. Хорстман — это класс! Но люди его типа именно из-за своих способностей довольно опасны, вам не кажется? Впрочем, вы с этим уже, конечно, столкнулись, Шмельц, а? И хотел бы я знать, как вы собираетесь с ним справиться?

Популярный писатель и журналист Карл Гольднер сообщил позднее в беседе с сотрудником полиции о Петере Вардайнере и его супруге:

«Вардайнер — журналист милостью Божьей! У него интуитивная способность разгадывать людей, видеть насквозь всех и каждого. У него привычка подшучивать над слабостями людей, которых он раскусил, и этим он наплодил себе множество врагов. Особенно среди тех, у которых отсутствует чувство юмора, — вроде Шмельца. Но во вражде между ними важную роль играет и особа фрау Сузанны, жены Вардайнера. Именно с нее все и началось.

Фрау Сузанна начала свою карьеру в знаменитом Институте Вернера — Фридмана, школе новейшей журналистики. По ее окончании успешно работала репортером, и ее попытки в жанре фельетона тоже были на уровне. Но интерес в журналистской среде вызвал не столько ее талант, сколько мягкая красота. В каждом она вызывала тягу сблизиться в надежде отыскать нечто необычное. И я не был исключением. И разумеется же, Анатоль Шмельц, который был убежден, что такие гетевские женщины предназначены именно для того, чтобы утешать и вдохновлять его.

Но фрау Сузанна выбрала Вардайнера. И этого Шмельц никогда Вардайнеру не простит. Но не дам голову на отсечение, что между Шмельцем и фрау Сузанной какие-то связи не остались и после замужества. Это вполне правдоподобно, но кто докажет? Я — нет, ведь я не Хорстман — вот для того здесь не было бы проблемы».

На Нойемюлештрассе инспектор Фельдер снимал предварительные показания с обоих свидетелей — советника Лаймера и вдовы Домбровски. Циммерман держался в стороне, словно его это не касается, но при том внимательно следил за происходящим.

Советник начал осторожно:

— Мои показания ведь могут при случае быть использованы и против меня, не так ли?

— С чего бы вам этого бояться? — успокоил его Фельдер.

Тут вмешался Циммерман. Представившись, он дружелюбно заявил:

— Я понимаю, чего вы опасаетесь: чтобы ваши показания не привели к ненужным разговорам вокруг вашей особы…

— Именно так и обстоит дело, и нечто подобное действительно может произойти, — все ещё недоверчиво подчеркнул советник.